Общественно-политическая жизнь в заводском поселке на рубеже веков.

Продолжение - Начало статьи тут. 

Большую роль в политическом просвещении рабочих играла революционная литература, листовки, прокламации. Особенно много прокламаций находили стражи порядка в 1906—1907 годах.

С печатанием и распространением листовок в Нижнем Тагиле были связаны Ф. Л. Мосеев, Г. И. Голованов, Г. М. Ражев. Они были арестованы на квартире в Нижнем Тагиле, и у них найдено было 30 брошюр политического характера, более тысячи прокламаций, металлический ящик для гектографа, один фунт испорченной гектографической массы, полфунта чистой массы и т. п., а также найдено три шестизарядных пистолета системы "Бульдог". Чтобы выявить саму типографию, урядники показывали фотографии арестованных всем извозчикам Нижнего Тагила. Заключили их в Николаевскую тюрьму, в одиночные камеры.

С введением чрезвычайной охраны в Нижней Салде запрещено было показываться на улице после 9 часов вечера. Отряд ингушей патрулировал улицы конным дозором, но в переулки заезжать боялся. Несколько раз рабочие натягивали в переулках проволоку, и стражники травмировались. В цехах и на проходных рабочих постоянно обыскивали — "отваривали", как говорили рабочие.

Несмотря на это, к годовщине кровавого воскресенья, в январе 1907 года, на одном из заводских зданий ночью прикрепили транспарант с надписью: "Память погибшим борцам 9 января 1905 года. Земля и воля. Да здравствует Свобода!"

1 мая 1907 года уже не было открытой демонстрации. На маевку собрались тайно в лесу, но и это "сборище было разогнано".

Первое мая решил отметить и Федор Леонтьевич Мосеев, только что вышедший из зала суда под залог. Для этого в доме брата под видом вечеринки организовали собрание, на котором Мосеев рассказал о празднике 1 Мая, пели революционные песни и был организован сбор в пользу арестованных. Стражники не узнали бы об этом собрании, если бы не доброхоты-черносотенцы. "Г. И. Зуев узнал, что Мосеев собирает вечеринку. Причем Зуев сразу догадался, что это не вечеринка, а сходка "красной партии" под видом вечеринки. Он со своими товарищами, примерно 6 человек , отправился к дому Мосеева, желая проникнуть в дом. Мосеев, увидев, что пришли хулиганы и все черносотенцы, в дом не пустил". Урядник в своем донесении зачеркнул слово черносотенцы, но суть от этого не изменилась. План о том, как зафиксировать эту сходку, был скорее всего разработан в полиции. "Хулиганы" бросили в окно бутылку со смолой, и, разбившись, она многим испортила одежду. Парни выскочили на улицу расквитаться с обидчиками, и тут появился урядник и предложил зафиксировать убытки. Так были переписаны все 28 человек, присутствовавших на этой вечеринке, в том числе и девушки. Мосеева вновь арестовали. Его дальнейшая революционная деятельность также была связана с партией эсеров, и только в 1918 году он вступил в партию РСДРП(б).

Атмосфера революционного подъема увлекла за собой и Ивана Тихоновича Сосновского. В период Первой русской революции он служил в Петербурге. Готовилось покушение на царя, и он оказался причастен к этому. Арестовали его по доносу и приговорили к смертной казни через повешение. Он обратился с раскаянием и прошением о помиловании к властям. Смертный приговор был заменен каторгой и ссылкой. С 1908 по 1913 год он содержался в Шлиссельбургской крепости и Александровской каторжной тюрьме, а затем был выслан в Иркутскую губернию. В конце 1916 года ему было разрешено приехать на родину повидать больную мать. Здесь его застала революция, в Сибирь он больше не вернулся. Участвовал в Гражданской войне, а затем работал в потребкооперации.

Во второй половине 1907 года реакция торжествовала вовсю. У рабочих были отняты те немногие завоевания, которых они добились в ходе борьбы 1905—1907 годов. Пытаясь отстоять эти завоевания, рабочие хотели достучатся до властей. Они выбрали бойкого, "более политически грамотного" рабочего Н. Т. Коновалова и направили его в Государственную Думу в Петербург со своими наболевшими вопросами. Ему пришлось вернуться домой ни с чем, в Думу его так и не пустили.

19 сентября 1907 года было совершено покушение на надзирателя бессемеровского цеха А. М. Смольникова. Рабочий А. Г. Цепов стрелял в него за то, что надзиратель не предоставил ему работу. Конфликтная ситуация между рабочими и служащими обострилась, и последние направили в главную заводскую контору заявление с просьбой оградить их от произвола со стороны рабочих.

Все революционные группы подверглись репрессиям, фактически они перестали существовать. Профсоюз перешел на нелегальную работу, взяв на себя функции революционной партии. В годы реакции 1907—1914 годов нелегальный профсоюз, сохраненный один из немногих на Урале, вел экономическую и политическую борьбу — номинально это и была революционная партия.

Таким образом, в период Первой русской революции в Нижней Салде, так же как и по всей стране, наблюдался подъем рабочего и стачечного движения. Здесь были созданы различные революционные партии и профсоюз, но, несмотря на это, рабочее движение оставалось в рамках экономической борьбы с элементами неорганизованного террора.

С 15 ноября 1909 года Главное управление ввело обязательные сверхурочные работы, таким образом, день удлинился, а реальная зарплата снизилась. Первыми в округе против новых распоряжений выступили рабочие Нижнесалдинского завода, а вслед за ними и рабочие других заводов округа.

На этот раз рабочие все-таки установили связь с депутатами Государственной Думы. В феврале 1910 года рабочие писали депутату Н. М. Егорову: "Доведенные до невозможного истощения безработицей и произволом со стороны администрации, мы вынуждены оставить работу на неопределенный срок. Средств к существованию не имеем никаких, не в состоянии продолжать работу до восстановления прежней оплаты за прокатку рельсов, существовавшей до 15 ноября 1909 года, устранения произвола со стороны заводской администрации и установления своевременного и регулярного двухнедельного расчета с рабочими".

Весь 1910 год прошел в волнениях. Рабочие протестовали, жаловались, но продолжали работать, а в Государственной Думе возник "уральский вопрос". Чтобы помочь округу, правительство дало большой заказ на производство рельсов. Рабочим выдали часть зарплаты, но долг все возрастал. Управляющий округом Спижарный предложил: забастовавших рабочих не допускать ни на один завод, увеличить число рабочих часов, вместо трех смен по 8 часов ввести в ряде цехов две смены по 12 часов, отменить оплату труда в воскресные и праздничные дни.

После этого на заводе забастовало 63 рабочих. Управитель телеграфировал в Петербург: "Настроение пока спокойное, стягиваю стражу".

26 февраля 1911 года ремонтная артель машинистов и слесарей, рабочие кузнечно-слесарного цеха оставили работу;

1 марта заявили о забастовке машинисты при установках доменного, бессемеровского и электрического цехов;

15 марта завод был полностью остановлен. Для руководства забастовкой был избран стачечный комитет, полный состав которого не известен. В числе членов стачечного комитета были И. Н. Емельянов, В. А. Смольников, В. Д. Зуев, Г. Г. Ездоков, С. П. Фролов, И. А. Ефимов, Г. И. Фролов, В. С. Плаксин, И. Н. Малинин.

Члены стачечного комитета проводили разъяснительную и агитационную работу среди углежогов и лесорубов. Они объехали все углевыжигательные заведения, и в результате углежоги и лесорубы тоже оставили свою работу. Забастовка Нижнесалдинских металлургов всерьез напугала местные и центральные власти. На завод была прислана конная стража.

Рабочие прокатного цеха, договорившись, разобрали машинные части, спрятали их и предъявили ультиматум заводоуправлению. Шантаж удался. Администрация только этому цеху вынуждена была выдать частично деньги. Другие цеха хотели поступить так же, но время было упущено, и администрация, получив первый урок, уже была научена. На собрании стачкома поднимался вопрос даже о терроре. Было предложено взорвать доменную печь. Достали даже несколько бомб, но этот план стачком не утвердил.

Забастовка длилась три месяца. Все это время стачком поддерживал связи с социал-демократической фракцией III Государственной Думы. Пользуясь материалами из Нижней Салды, фракция внесла несколько запросов министру торговли и промышленности.

Стачечный комитет установил связи и с другими заводами. Была выпущена листовка. Начался сбор средств в фонд помощи бастующим, но это были гроши. На других заводах округа положение тоже было тяжелым.

Администрация завербовала рабочих из недавно закрытого Катав-Ивановского завода. Агитаторы из стачечного комитета разъяснили приехавшим, из-за чего борются нижнесалдинские рабочие. Приехавшие рабочие тоже забастовали, а в дальнейшем сбежали с завода, прихватив с собою инструменты.

Общее количество бастующих было 1250 человек из 1304 работающих на заводе (без лесорубов и углежогов).

Три месяца бастующие держались. Весенние месяцы и так всегда были голодными, а тут дошли до того, что и семена съели. Начался голод, а с ним и его спутники — эпидемии.

Почувствовав смятение в рядах бастующих, администрация вывесила объявления о приеме на работу. Уговорив нескольких рабочих, на паровых котлах дали гудок на работу — многие вышли.

Не посулами, уговорами и угрозами были сломлены рабочие, а голодом и страхом за жизнь своих детей. Забастовка была сорвана. Начались аресты. 32 человека были высланы с завода без права жительства и возвращения на завод. Некоторые "зачинщики были увезены в глухой повозке неизвестно куда".

Работа революционных подпольных организаций расстроилась. Забастовка хотя и кончилась поражением, но имела большое значение. Вслед за нижнесалдинскими рабочими забастовали рабочие других заводов, и эта забастовка положила начало новому революционному подъему на Урале накануне войны.

С началом Первой мировой войны многие рабочие были взяты в солдаты. Те из военнообязанных, которые имели бронь, попали в зависимость от администрации. На них смотрели как на крепостных, с которыми могли поступить как заблагорассудится. Рукоприкладство по отношению к рабочим стало обычным явлением. За замедление работы машинисту 20-тонного крана Алексею Царегородцеву был нанесен удар по лицу. За то, что машинист крана Иван Трифонов уронил слиток, мастер закидал его кирпичами, а машиниста А. И. Щукина мастер ударил березовым креплением.

Администрация, используя военную обстановку, преследовала не только революционные партии и профсоюз, но и больничную кассу и общество потребителей.

Быстро росли цены на товары. В сравнении с довоенными они увеличились в 4 раза. Реальная зарплата падала. Расценки на работы вновь снизились. В этих тисках администрация не могла долго удержать рабочих. Недовольство нарастало. Чтобы избежать расправ, рабочие применили своеобразный метод забастовки. Не предъявляя администрации никаких претензий, по уговору между собой ежедневно не выходили на работу по 6—10 человек в цех. Недостающих рабочих пополняли из других смен. Это нарушало нормальный процесс работы и срывало выполнение военных заказов. Дошло до того, что полностью работала только одна смена, а две простаивали.

Администрация, чувствуя заговор со стороны рабочих, ввела дежурства полицейских в ночные смены. Выполнение заказов военного ведомства оказалось под угрозой срыва, об этом главный начальник уральских горных заводов сообщил министру торговли и промышленности Коновалову.

Рабочим прибавили зарплату — в общей сумме 60 тысяч рублей, но и эта сумма положения не исправила.

Управление округа решило направить в Нижнюю Салду рабочих с юга (200 человек). Они потребовали двойную зарплату по отношению к рабочим Урала, и тогда в июне 1915 года на заводе появились военнопленные.

В этот период на заводе достаточно много работало приезжих рабочих, администрация отдавала им предпочтение. Одним из таких приезжих был рабочий котельного цеха Софрон Головченко. Под этой фамилией скрывался профессиональный революционер И. И. Волков. Будучи на нелегальном положении, в жестких условиях военного времения, среди малоизвестных ему людей сумел создать крепкую партийную организацию.

Источник:

Книга "Нижняя Салда"  Автор-составитель И.Н.Танкиевская

© Издательство Уральского университета, 2000г.